Работаю патологоанатомом в областной больнице. Чего и кого только не
увидела в нашем отделении. Что работники, что пациенты. Приходят,
уходят. И как то перевели мне нового санитара Славика, с какой-то
деревенской больницы. Вроде с людьми схожусь нормально, а вот со
Славиком сразу проблемы начались. Униформу, как у всех надевать не хочу,
обмывать не хочу, принимать не хочу, в крематорий не полезу. Если всю
работу делаю сама – на труп, как минимум час уходит. Ходила, ругалась со
Славиком, а он только бухтел в ответ. Когда вся ситуация уже в печенках
сидела, написала на него жалобу, как бы для начальства и показала ему.
Вроде Славик все понял, стал работать со мной. Но в первый же день,
когда он стал переодеваться в положенную униформу я поняла, что не в его
вредности была причина. Как и многие приходяще-уходящие санитары,
Славик не смог по-человечески надеть халат, все перекрутил, мне пришлось
его переодевать нормально. Снял с себя все обмундирование, остался в
майке с коротким рукавом. Смотрю, а у него на правой руке, на локтевой
части круглые рубцы, в форме вроде верхнего ряда олимпийских колец. Я
ему: «что это?», а он опять, не хочу эту униформу, все смеяться будут и
так далее. Видимо, у него в деревне это было как-то смешно, не знаю.
Опять пригрозила заявлением, одела его и пошли работать. Я начала ему
объяснять, что это не смешно, никто над ним смеяться не будет (у нас
коллектив 90% старушки), спросила, что это, а он только вздохнул в
ответ. Доработали вечером до бомжей, которых сразу на кремацию,
одного я отвезла и у меня кончилась смена. На мое место пришла бабушка –
божий одуванчик, Людмила Арсеньевна. Я со спокойной совестью пошла
домой. Утром прихожу – Славик сидит с вещами на выходе. - Меня
из-за этой старой карги уволили… - тихо сказал он. – Я отказался
кремировать, поссорился с ней и она пошла к «главному». Эх… И двух
недель не отработал… Мне оставалось только пальцем у виска покрутить.
Захожу и думаю, как бы так красиво высказаться Людмиле Арсеньевне, за
то, что обижает моих санитаров и тут меня сзади догоняет Славик: - Ты там это… С крематорием аккуратнее, а то меня вон как (указывая на руку) отделали там. - Ожегся? – не поворачиваясь, спросила я. И тогда Славик, оглядевшись, потянул меня к лавке и начал свой рассказ. «Деревня
у нас была маленькая, бедная. Первое время, когда не кремировали, тогда
хоронили прямо за моргом, там специальная площадка была. И все тогда
было спокойно. А потом сделали крематорий… Каждый раз, когда кого-то там
сжигали я не мог быть равнодушен. Сам я никогда им не пользовался, зато
наблюдал, как это делали другие, и мне казалось, что когда поднимается
пламя, внутри, как будто кто-то кричит. Тихо так… Мне казалось, что те,
кто сжигал – это палачи, и они берут себе какой-то грех на душу. Я не
мог сам в себе разобраться, верю я в это вообще или просо так, лишь
подумываю над этим. Как то, когда я остался один, что то странное
начало твориться с крематорием. Дым не уходил в трубу, а валил из щелей
внутрь. Мне показалось, что в трубе что-то как бы мешает. Долго мялся я
перед ним, потом решил, что уж лучше я проверю, что там, а то если
сломается свалят на меня. Труба же на улицу выходила, может внутрь, что
то упало или еще что, я ж не знаю, какова система сверху. В общем, когда
огонь полностью потух и стенки остыли, я, набравшись смелости, сунул
руку внутрь. Щупал теплые стены, все гладко, чисто. Поднял руку повыше,
щупал – ничего, все чисто. Уже начал высовывать руку обратно, как
зацепился рукавом за крючок и в ту же секунду, когда я один раз
дернулся, в моей голове начал слышаться жуткий шум, а рука… Мою руку
будто кусали. Я не обжегся, клянусь тебе, я уверен, что это были те, кто
горел в этом проклятом крематории, это они… В ту секунду мне казалось,
что души умерших что то шепчут мне, я не мог ничего разобрать, но голоса
что то шептали и шептали. Я с силой дернулся, порвал рукав, отпрыгнул и
все кончилось. Все голоса, вся боль. Все ушло, остались только эти
уродливые шрамы» - Так что ты это, ну, аккуратнее с ним. Мало ли сколько там горело. На
этой ноте Славик закончил свой рассказ, пожал мне руку и пошел. Я в
легком недоумении побежала к Людмиле Арсеньевне, что есть на духу
рассказала ей, что Славик не просто так боится крематория, но божий
одуванчик стоял на своем. Славку уволили, а я так и тружусь, каждый раз,
с опаской открывая дверцу… Поделиться:
|