Все мое юношество — это походы. Спортивное ориентирование, Крымские горы, спуск по серпантину на каяке — все это было. Расскажу историю, которая касается как мистики, так и моих увлечений. Дело было в середине 90-х. Мне тогда было 15 лет. Решили мы как-то со старшими ребятами на банданарайках (так мы шутливо называли туристические байдарки) спускаться чуть ли не с границы России по реке Ворскла до самой Полтавы. Маршрут рассчитан на 3 — 5 дней. Вполне хватает на приключения и новые впечатления.

Стоит сказать, что меня спокойно отпускали в такие походы мои родители: ребята старшие — опытные туристы, группа закаленная, многие с братьями-сестрами не одну вылазку совершали, да и не первый поход это мой был. Шли по «следам» ранее прошедшей на данном маршруте группе взрослых — давних знакомых всей нашей компании и наших родителей. Так что «добро» я получил сразу.

«Выброска» происходила в Сумской области возле станции, которую я уже и не вспомню, чуть ли не в паре километров от государственной границы. Помню болотистый берег, на котором мы собирали банданарайки, небольшой, но по-летнему теплый дождик и большое стадо коров на лугу недалеко. Рядом с коровами сидел и меланхолично курил самокрутки дед-пастух. Уже очень старенький, в тулупчике и валенках, несмотря на лето, борода белая — в общем, колоритный дедуля такой.

Уже практически перед спуском на воду банданараек подошел к нам этот старик и говорит:

— Хлопчыкы, тута мисця дуже загадкови… вы б скорише плылы звидсиля… [Ребята, тут на самом деле загадочное место, вам бы с него побыстрее уплыть…]

Я уже не помню, кто сказал ему, что к вечеру мы будем далеко, в другом районе, и ночевать будем в специально устроенном для этого другими группами биваке.

— Добре. Дуже добре! [Очень, очень хорошо!] — дед был явно доволен.

— А что случилось-то?

— Да ви з города, та не повирите… [Да вы городские, и вряд ли поверите…]

— Говори, отец, интересно!

— Да поговорюють що люди яки тут потонулы потом ходять пару днив, поки не впадуть десь у поли далеко вид рички. Мерци, але ходять… [Да неоднократно наблюдалось то, что люди, которые тонули в этих местах, ходили тут и там, пока тело совсем не сможет передвигаться самостоятельно. Удивительно — давно мертвые, но ходят…]

Мы не смели смеяться в лицо старику. Но, конечно, в усы похихикивали. Фильмы про зомби уже давно крутились на телеэкранах, вот дед и пугает нас. А может, и попутал фильм с местными новостями. Всяко бывает!

В общем, мы собрали наши банданарайки, попрощались с дедулей-пастухом, погрузились и строем пошли вниз по течению. Был я первым на носу, как самый легкий, в двухпосадочной туристической банданарайке, первой в партии.

Где-то через час-два серпантина, поросшего высоким камышом, я увидел ненормальных размеров рыбину — судака. Только большого — до метра или около того. Как он в таком мелководье очутился? Да чёрт его знает! Обычно такие хищники в более глубокой воде обитают. Не поднялся по течению же он сам в этот серпантин — ему тут смысла нет находиться, не миграционная рыба все-таки. Охотится судак там, где есть крупная рыбешка, а не жабы да стрекозы. Да и глубина для такого крупного хищника неестественна: он глубину любит, а не там, где воробью по колено. Загадка, одним словом.

Судя по всему, судак был уж пару дней как дохлый: белые глаза, брюхом вверх, запах соответствующий — острый и кислый. Кстати, история взята с сайта ssikatno.com, там их еще очень много, заходи. Обычная тухлая рыба. Я толкнул его веслом в брюхо. Не столько ради интереса, как от мерзости — не хотел, чтобы смердящее тело ко мне близко было.

И что вы думаете? Этот белый, как у вареной рыбы, глаз мертвечины медленно повернулся ко мне. Давно дохлая рыба смотрела прямо на меня своим высохшим гнилым белым глазом! Потом с таким же медленным движением открылась жабра, из которой — клянусь! — торчали набившиеся водоросли, открывая сине-черную неживую гниющую плоть. Жабры раздулись, и этот вздувшийся труп большой рыбы забил рваным хвостом, как живой...

... и тут же, как торпеда, как ломанется впереди моей байдарки! В секунду уплыл далеко вперед.

Поверьте, я видел его разорванный вялый спинной плавник на поверхности. И волны, отходящие его тела, и брызги от хвоста. Это было далеко не живое тело, но испугалось оно наших байдарок, как живая рыба.

Вот тут я и закричал в истерике.

Сколько ребятам я ни обьяснял, что это было (а следующие после меня сами видели рыбину и всплески), но никто не верил, что рыба была дохлой. Говорили, что она была жива, просто на мелководье, а я ее вспугнул. Говорили, что, может быть, рыба была больна. Шутили, что нужно было не трогать, а по башке веслом — уха была бы…

Но я-то верю своим глазам, которые явно видели мертвую гниющую плоть и белесые сухие глаза, а нос чуял тухлый рыбный смрад, который ни с чем не спутать.

В общем, я не купался в Ворскле до самой Полтавы. Мылся так — прыг в воду, смотрю на дно вокруг, бульк пару раз с головой, и назад на берег. До сих пор на глубоководье никогда далеко не заплываю.

Почему в том месте, в серпантине, оживали мертвые тела? Не только рыбьи, но и, по словам деда, еще и утопленники? Да чёрт его знает.

Я даже не хочу об этом знать, если честно.