Маме пришло письмо, а через два часа мы уже ехали с вещами в даль.
Дорогу окутал последний, январский, мелкий болел и потому всю дорогу хныкал, но мама не ругалась и не пыталась его утешить, она вообще по-ходу не замечала, что на заднем сидении были её дети, куда мы едем - мама не отвечала, попросила укрыть Сахарка пледом и попытаться поспать.

Наша мама никогда не была скрытной, потому я продолжала настаивать:
- Сахар уснул, куда мы едем?
- Ножки укрыты?
- Сейчас укутаю, куда едем?
- Тебе обязательно всё знать?
- Мне завтра в школу, надолго едем?
- Я не знаю, - глубоко вдохнула мама. - мы едем к дедушке, может пара недель, может месяц. Им сейчас нужен уход.
- Почему?
- Может потому что они старые и больные? Им тяжело справляться одним.
- Это-то я понимаю, но мы никогда не навещали их, и уж тем более, не спешили помочь.
- Пирожочек, они никогда не нуждались в уходе и не ждали нас в гости, но сейчас им просто необходима помощь.
- Это они тебе письмо написали?
- Соседка, баб Ира. Нам ехать ещё часа три, приляг.

Я взяла мелкого на руки и вытянула ноги на сиденье, Сахарок не проснулся. В окне мелькали деревья, в ушах играло радио, но едва слышно, пщщщщ-шшшш-о-шшщщ, я уже начала засыпать, как машина подлетела на кочке и плеер вылетел на пол. Сахарок всё ещё спал, всё ещё у меня на руках, плеер лежал в районе ног и дотянуться не представлялось возможным.

Всё-таки задремала, и снится мне, что на радио заиграла страшная музыка, как из "Мастера и Маргариты", и чем ближе мы подъезжали к деревне, тем громче она орала, чувство тревоги нарастало. Мы въезжаем, а с неба, вместо снега идёт пепел, мы проезжаем мимо людей, облачённых в чёрные длинные костюмы, глаза их наливались черным соком, но я не могла закричать. Небо горело и сыпалось, а из наушников слышалось рычание, я смогла пошевелиться, вырвав уши, потянулась за плеером под сиденье, а там.. конфеты, которыми меня в детстве угощала баба Ира, и ползут из них черви. Я схватила маму за плечо, но повернулась ко мне женщина, с чёрными налитыми глазами, а черви облепили мою руку. Я завизжала, что есть сил и проснулась.

- Мааааам. - напугано пискнула я.
- Я тебя разбудила?
- Нет, мне страшно, давай домой поедем?
- Ахаха, кошмар?
- Угу. - опять я еле выдавила. После червей рот открыть было проблематично.
- Неудивительно, в такую метель меня тоже всегда кошмары мучают.
- Домой поедем?
- Не глупи, мы уже въезжаем в деревню. Сейчас зайдём, погреемся у печи, покушаем и расслабишься.
Да, мы правда уже въезжали, но из-за метели тяжело было разглядеть, где живут родственники.

Едва ли не на ощупь мы зашли в дом, бабуля с дедулей очень удивились, но мы удивились сильнее, когда увидели перед собой здоровых, бодрых телом и духом людей.
Сахарка они ещё не видели, ему всего три года, а мы не были здесь около десяти, бабушка накинулась его целовать со словами: "Сашка, Сашенька! Какой же ты красавец" она щипала его щёки так, что он разревелся.
Мама сказала, что сейчас отдохнём, поболтаем и она к баб Ире забежит навестить. Бабушка слегка поникла и поведала, что нет больше баб Иры. Со слов бабушки, когда она родилась, Ирине было уже лет 40, и росла она, взрослела, а Ирина нет, на ней годы практически не сказывались. Деревня вся считала ей ведьмой, и вот, в новый год, дядь Коля, живший неподалёку, напился и сжёг её дом. Ну и сам задохнулся, потому что зашёл внутрь проверить, жива ещё иль нет. Соседи все тушили дом, но спасти ни её, ни его не получилось, сразу метель такая поднялась, пепел занесла в окна.
Кстати, метель не кончалась в деревне ещё.
Мама не сразу поняла, что к чему и сказала, что быть не может. Рассказала, что баба Ира отправила ей письмо и дату указала: второе января, но пришло оно только сегодня днём, рассказала, что в письме том просьба "помочь своим родителям, ведь недолго им осталось".
Бабушка с дедушкой перекрестились, стряхивая пепел с конверта.