Я покопался в своих ощущениях и понял, что да, не хочу.
— Она может управлять тем, что на тех фотографиях. Не знаю, каким образом — точнее, как это объяснить с точки зрения науки — вероятно, все связано именно с этими душами предметов… и она, находясь там, может воздействовать через эти души на их оригиналы… интересно-интересно…
— Чрезвычайно интересно, — мрачно ответил я. — То есть, теперь у меня пожизненный полтергейст?
— Не совсем, — покачал головой он. — Полтергейст, если вам угодно называть подобных существ так, действуют в рамках всего помещения. То же, с чем столкнулись вы, может оперировать лишь тем, что было сфотографировано — и ни на сантиметр в сторону.
— Забавно, — усмехнулся я.
— Ничуть, — хмуро ответил профессор. — Скажите, вы кроме рыбки никого больше из живых не фотографировали на ту карточку?
— Нет.
— Это хорошо. Значит, никто, скорее всего, кроме вашей рыбки не пострадает.
— Скорее всего?
Он промолчал.
— Скорее всего?
— Мы слегка ушли от темы, что я начал, — несколько нехотя сказал он. — Видите ли, все эти… существа, что стали приходить к вам… они же приходят не просто так…
— Я почему-то так и понял, — мрачно ответил я. — И чего они хотят?
— Чтобы вы их тоже сфотографировали, — спокойно ответил он.
* * *
— Они собираются вокруг вас, потому что думают, что путь только тут. Во всяком случае, знакомый путь…
— А кто этот мальчик? — вдруг не к месту вспомнил я.
— Какой?
— Ну тот, что меня привел… лысый такой?
— А, этот… — махнул рукой профессор. — Это тазша.
— Тазша?
— Да. Ничего особенного, он из потустороннего мира.
— А, — сказал я.
— Они боятся... они все боятся нового мира — вашего мира. Разве вы не видите, что их мир уходит? Умирают старые шаманы, леса вырубаются… никто не пасет стада, охотники реже ходят в леса. Их мир умирает — и они не могут перейти в ваш, они не знают, как. А вы случайно впустили туда жезтырнак. Думаю, что поначалу ей это не понравилось…
— У меня упал фотоаппарат, — вспомнил я.
— Да, ей не понравилось, — кивнул он. — А потом она привыкла. Даже вошла во вкус… И они тоже почуяли это.
— Что «это»?
— Они поняли, что могут перейти в новый мир. Пока они поняли, что ей это удалось через вашу камеру — вот вы и видели их. Но когда-нибудь они поймут, что и через другие вещи… Не дай Бог, если они поймут, что есть другие вещи и иные пути…
— И что мне делать?
— Выгнать жезтырнак. Уничтожить карту.
— И это все?
— Не знаю. Будем надеяться, что они еще не научились. Они все злы и обижены — и не на кого-то конкретно, а на всех вас. И убийство кого-то из вас может быть всего лишь местью вам за какую-то давнишнюю обиду.
— Всего лишь?
— Да, — пожал он плечами. — Для них это «всего лишь». Для многих из них то, что связано с вами — «всего лишь». Но не то, что связано с ними.
— Это... Это неправильно..
— У мира духов свои правила, — усмехнулся он. — И даже их они нередко не соблюдают. Ты думаешь, тазша привел тебя потому, что обеспокоен за людей?
— Я ничего не думаю, — мрачно ответил я.
— Тазше наплевать на людей. Он шутник, весельчак — он любит развлекать детей, но до тех пор, пока ему это нравится. Во всем остальном ему на вас наплевать — как и многим там, откуда он пришел. Но ему — и многим там, откуда он пришел, — не понравилось то, что появился проход. И еще больше не понравилось то, что другие стали искать этот проход.
— Почему?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Это их внутренние интриги. И именно в этом случае как нигде к месту поговорка «Меньше знаешь, крепче спишь».
Я кивнул головой. Вот с этим я был абсолютно согласен.
— Хорошо, — махнул он рукой. — Идите, приносите карточку. Только быстрее, пожалуйста. Мало ли что…
— Кстати, — спросил я его на пороге. — Вы тогда спросили меня, верю ли я в духов. А если бы я сказал: «Не верю»?
— Я бы ответил: «Придется поверить», — просто сказал он.
* * *
Я ворвался в подъезд, взлетел вверх по лестнице и чуть не сломал ключ, яростно рвя его в замке.
Уже в коридоре я краем глаза увидел, что диск телефона вырван и висит на жилках проводков — точь-в-точь таких же, как кишки рыбки.
Я вбежал в комнату.
И похолодел.
Ведро было перевернуто.
Фотоаппарата под ним не было.
— Сашка… — дорожащим голосом позвал я. — Сашка!
— ДядьПаш, идите сюда! — весело откликнулась она.
На негнущихся ватных ногах, боясь даже подумать о том, что я могу увидеть, я практически проковылял в ее комнату.
Девчушка стояла напротив стены с ковром и держала в руках фотоаппарат, словно что-то хотела заснять.
— Брось фотик! Брось! — крикнул я.
Мелькнула вспышка. Сашка подняла на меня удивленные глаза.
— Что ты сфотографировала, что? — бросился я к ней, схватил за плечи и начал трясти.
— Собаку… — испуганно пролепетала она.
— Какую собаку?
— Мою…
— Но зачем, зачем?
— Вдруг вы сможете ее увидеть…
Я схватил фотоаппарат и глянул на экран.
На нем на фоне стены с ковром была запечатлена небольшая лохматая собака.
— Смотри, дядьПаш! — торжествующе вскрикнула Сашка. — Вот она, вот она! Это у вас какой-то особенный фотоаппарат, да?
Я молчал.
И больше всего на свете мне сейчас хотелось отшвырнуть технику в сторону, сгрести Сашку в охапку и бежать, куда глаза глядят.
Потому что я видел, как справа, из рамки фотографии к собаке тянутся длинные, запачканные чем-то темным, тускло поблескивающие когти. А потом хватают ее и куда-то волочат. Собака беззвучно огрызается и пытается вырваться, но все без толку. И вот уже только клочок лохматой шерсти мелькает за рамкой…
Сашка вскрикнула.
— Что такое? — опустился я перед ней на колени.
— Живот… — скорчилась она. — Болит…
— Где?
Она указала на правый бок. Аппендицит? Или он слева? Да какая разница, его же ей все равно вырезали в прошлом году!
Я бросился было к телефону — но кроме сломанного диска руки наткнулись на скученную в жгут трубку. Хотя какой телефон… тут же нет скорых, только больница на окраине.
Или же…
Я медленно повернулся к фотоаппарату, который валялся на полу, около всхлипывавшей Сашки.
Или же тут совсем не больница нужна?
* * *
— Что случилось? — обеспокоено спросил карлик.
Я ввалился в его квартиру, прижимая всхлипывающую Сашку к себе, и сбивчиво пересказал все.
— Ясно, — быстро сказал он. — Ясно.
— Что это? Это… как-то связано?
— Собака… — забормотал он, отчасти обращаясь ко мне, отчасти просто разговаривая вслух. — Собака… двойник человека… близнечная пара… говорят, что даже душа… я думал, что такое теперь уже не встречается… какой любопытный случай… ах, какой любопытный случай!
О, я знал этот огонек в глазах, слишком хорошо знал! Мои родственнички с таким огоньком забывали есть и пить, днями просиживая над научными выкладками. И сейчас, в этой ситуации, подобный огонек был явно неуместен.
Я схватил калеку за плечи и сильно тряхнул.
— Какой любопытный? Какой случай?
Он поднял на меня глаза, огонек стал чуть потухать и взгляд начал обретать ясность.
— Собака, — спокойно, даже слишком спокойно пояснил он. — В тюркской мифологии двойник, близнец — в особых случаях даже душа — человека.
— Это чудесно, — заорал я. — Я очень рад за тюрков. Но как это касается нас?
— У меня есть все основания предполагать, — его тон стал приобретать менторский оттенок лектора, — что воображаемая собака вашей племянницы являлась олицетворением ее души. Собственно, бытует предположение, что таковыми являются все воображаемые друзья детей… что это некоторый механизм расщепления…
— К черту других детей и туда же расщепление, — заорал я. — Сейчас в чем дело?
— А сейчас жезтырнак забрала душу вашей племянницы, вот и все, — пожал он плечами, словно ему стало интересно.
— И?
— Что «и»?
— И что дальше?
— Я же сказал: «вот и все» — терпеливо пояснил он. — Умрет она, разве непонятно.
Я судорожно сглотнул.
— К-как это?
— Ну, я не знаю, как… — покачал он головой. — Подобные случаи, конечно, описывались в фольклоре, но…
Я заскрежетал зубами.
— Но все равно общего знаменателя нет, — поняв намек, заторопился он. — Есть такие понятия, как кут и сюр…
Я сжал кулаки.
— Хорошо, — обреченно проговорил профессор. — Хорошо, я попробую.
* * *
Сашка уже не всхлипывала, а плакала навзрыд. Я же скептически смотрел на пучки трав, которые калека раскладывал на письменном столе.
— Это лекарство? — спросил я.
— Можно сказать и так, — уклончиво ответил он.
— А как это на самом деле?
— А на самом деле это то, что поможет вам перейти к жезтырнак.
— Что-что сделать?
— Перейти к ней, — терпеливо повторил он.
— Мне?
— А больше некому.
— А вы?
— Во-первых, я не шаман.
— Но к вам ходят духи! И этот… как его… лысый Таз!
— Потому что им больше не к кому ходить! Потому что половина шаманов — самозванцы, шарлатаны, жулики, собравшие свой костюм из тряпок с ближайшей барахолки, а свои молитвы — из огрызков слов, значений которых они не понимают, да и нет уже давно этих значений! Они приходят ко мне, потому что им больше не к кому прийти!
Профессор поджег пучки. В комнате потянуло терпким, но сладковатым запахом.
— А какие-то еще варианты есть? — спросил я, наблюдая за дымом и чувствуя, как у меня слипаются глаза.
— Есть, — кивнул он.
— Какие?
— Отвезти вашу племянницу в больницу.
— И?
— И думать, как объяснить родителям ее смерть.
Реальность начала плыть.
Его голос доносился до меня откуда-то издалека, как через плотное полотно.
— Но вы же меня оттуда заберете?
— Как-нибудь да извлеку, — уклончиво ответил он.
— Это как понимать?
— Так, что, может быть, вы явитесь сюда по кусочкам.
— А потом вы меня соберете, польете живой водой, и я оживу? — попытался пошутить я. Что мне еще оставалось?
— Нет, — серьезно ответил он. — Это сказки.
А потом щелкнула вспышка фотоаппарата.
И меня поглотила темнота.
* * *
Я открыл глаза.
Передо мной была стена в квартире профессора — кусок обоев и застекленный шкаф с книгами.
Я повернулся.
Передо мной снова была та же стена.
Кусок обоев и застекленный шкаф с книгами.
Я несколько раз провернулся вокруг своей оси — но ничего не менялось.
Кусок обоев и застекленный шкаф с книгами.
Я провернулся еще раз.
И столкнулся лицом к лицу с женщиной.
Ее латунный нос тускло поблескивал.
— Привет, — сказал я ей.
Она смотрела на меня, наклонив голову — точь-в-точь как тот мальчик, таз… как его звали?
— Не надо, — сказал я.
Она молча продолжала смотреть на меня.
А потом она открыла рот.
И закричала.
Я успел зажать уши руками, но даже так меня скрутило болью вплоть до желудка.
Я упал на колени.
Я не слышал ничего, но чувствовал, как на меня осыпаются осколки стекол из шкафа, вспучиваются обои.
Когда я поднял голову, ее уже не было.
Только что-то колыхалось там, где-то внутри — где-то в глубине куска обоев и застекленного шкафа с книгами.
Я протянул руку.
И прошел сквозь.
Я шел сквозь долго, бесконечно долго, узнавая куски своей квартиры — тумбочка, телефон, шкаф… шкаф, тумбочка, телефон… и мозаика, рассыпанная и собранная в произвольном порядке.
А потом снова вышел сквозь.
И тут на меня навалился запах. Точнее даже вонь. Отвратительная, ужасная вонь, равной которой я еще не испытывал. Это был дичайшая смесь гнили, разложения и гноя, которая проникала через нос и растекалась липкой влагой в желудке.
Несколько длинных, невероятно длинных теней стояли и наблюдали за мной.
— Эй! — крикнул я. — Я ищу желтыр… жел... Женщину с собакой!
Они продолжали молчать.
— Я не хочу причинить ей я зла… — пробормотал я, впрочем, понимая, как это глупо выглядит. Что я — человек — мог причинить им — духам или кто это там были они — да еще и на их территории? Скорее уж я должен молить их, чтобы они пропустили меня.
— Я могу пройти? — сказал я, пытаясь придать голосу твердость.
Они молчали.
— Я хочу пройти.
Молчание.
— Я должен пройти.
Они не шевелились.
Может быть, они глухие? — мелькнуло у меня в голове. Почему бы не допустить такую возможность? Может, они не могут понять, что мне надо, потому что не могут понять, что я делаю.
Я медленно сделал шаг вперед.
Тени не шевелились.
Я сделал еще шаг.
Ничего.
Я украдкой — но, тем не менее, глубоко — вздохнул и пошел, пытаясь придать своей походке уверенность. Я вспомнил старый совет, данный мне когда-то в детстве — не показывай собаке, что ты ее боишься. Те чуют страх — так может и эти… существа... могут его чуять.
Меня никто не преследовал.
А я не оглядывался.
Я шел через лабиринты, из стен которых тянулись руки, через улицы городов, в подворотнях которых за мной наблюдали тени, через лес, на ветках которого качались желтые глаза…
Я шел и шел, все время сквозь, не оглядываясь.
И даже не смотря вперед.
Просто шел.
Пока не понял, что все закончилось — и «сквозь» больше нет.
Это был какой-то хаос, нагромождение.
Уродливейшее порождение воспаленного рассудка.
Видимо, это были обрывки представлений о том, как выглядит наш мир и попытки вписать его в мир свой, существовавший когда-то и теперь исчезающий без следа.
И посредине всего этого стояла она.
И держала на руках поскуливавшего сашкиным голосом пса.
Она была красива. Она была бесспорно красива — и я даже не мог понять, чем, как, почему, и с чего я вообще в этом момент мог думать о красоте — и тем более, ее. Я даже не мог бы сказать, сколько ей лет — иногда мне казалось, что она совсем юна, а иногда, что уже вступила в пору бальзаковского возраста. Черты лица ее подрагивали и неуловимо менялись — и в этот же самый момент я чувствовал, как что-то щекочет меня в висках, под кожей. Неужели пытается понять, какие женщины мне нравятся — мелькнуло в голове — чтобы подобрать подходящий облик? Но зачем? Или же она это делает безотчетно, повинуясь инстинкту — или что там вместо него у… у таких, как она?
У нее не выйдет. У нее ничего не выйдет — мне нравится совершенно иной тип. Совершенно. У нее никогда не получится стать шведкой — только потому, что она не понимает, кто это. Она пытается уловить смутные черты, да — и я даже вижу, как они мелькают у нее на лице — но от этого она становится невероятно жуткой…
— Я хочу забрать собаку, — сказал я.
Она прижала пса к себе.
— Отдай его мне.
Ее лицо исказилось — но в злобе ли или же в мольбе?
И она быстро отступила в темноту.
И тут я понял.
Боже мой, как же действительно страшно и одиноко было этому несчастному духу в нашем мире! Какой хаос творился в ее голове — и как она бесплодно пыталась хоть как-то систематизировать все. Она не могла понять, что происходит, что это такое — и как с этим быть. Она пыталась сравнивать все со знакомыми ей столетиями вещами — но даже те вещи изменились настолько, что она не могла с этим справиться.
Духи не злы, нет. Они просто испуганы, потеряны. И им нужна наша помощь. Они ищут нашу помощь — как могут, как умеют. И не их вина, что мы тоже боимся их.
И их обида уничтожает нас — и их возможность жить в мире.
Эти мысли бились в моей голове — и я не мог понять, мои ли это мысли, или же это она рассказывает мне все это.
— Я помогу тебе, — сказал я вслух. — Я понял тебя — и я помогу тебе.
«Хорошо», — прошелестело то ли вокруг, то ли в моей голове.
— Я расскажу тебе про этот мир. Не все, ты сама понимаешь, что я всего не знаю.
«Понимаю».
— Но хотя бы основы. И скажу, где и как найти остальное.
«Хорошо».
— Но я хочу кое-что взамен.
«Взамен?»
— Мне кажется, что это будет справедливо.
Молчание.
Я похолодел. Неужели я провалил переговоры?
— Мне нужно совсем немногое! — спешно выкрикнул я.
«Немногое?»
Уф, кажется, она еще тут. Хотя как она может быть не тут, когда я в ее голове — или что там может быть у духов?
— Я пришел за этим.
«За этим?»
Мне показалось, что разговор превращается в обычное эхо, что ей неинтересно меня слушать. То ли она поняла, к чему я клоню — то ли я ей надоел.
— Мне нужна собака!
«Собака».
— Та самая, которую ты забрала! Душа моей племянницы.
«Племянницы».
— Дочери моей сестры.
«Сестры».
— Отдай мне собаку — и я расскажу тебе все. Все, что смогу рассказать.
Молчание.
— Тебе никто больше не расскажет этого.
Молчание.
— Никто не сможет рассказать тебе этого — потому что никто больше не знает, что тебе это нужно.
Молчание.
Я ждал, затаив дыхание.
«Хорошо», — наконец прошелестело.
Из темноты выскочила собака. Я вцепился в ее шерсть и закрыл глаза.
«Рассказывай».
Я рассказывал очень долго, взахлеб, перепрыгивая с одного на другое.
И при этом чувствовал, как что-то копошилось у меня в голове.
Я говорил, а оно копошилось.
Я делал паузу — а оно копошилось.
Это длилось вечность.
А потом вечность закончилась.
«Хорошо», — мне показалось, или же в шелесте прозвучало удовлетворение?
Я открыл глаза.
Помещение было совсем другим. Все стало… правильным? Ровным? Нормальным? Предметы обрели верные очертания, рисунки на стенах — четкие края, и краски перестали быть словно разведенными в грязной луже.
— Я рад, что помог тебе, — честно сказал я. Наверное, так себя чувствует врач, излечивший пациента. Может, мне, и правда, потом пойти в психотерапию?
«Хорошо».
— Я могу идти.
«Хорошо».
Кажется, она меня теперь не слышала — и не слушала.
Я прижал собаку к груди — ту трясло мелкой дрожью — и стал пятиться назад.
«Хорошо».
Что-то вязкое обволокло меня, и я, как был, спиной вперед, провалился в пустоту.
* * *
Теперь бы я описал профессора как «очень старый».
— Ну как, — взбудоражено спросил он. — Получилось?
Я посмотрел на свои руки. На них была пыль. А еще известка. А еще на них таял снег.
— Н-не знаю, — честно сказал я.
— Что там было?
— Она отдала мне собаку.
— Отдала? Сама?
— Да.
— Ты не убил ее?
— Кого? Собаку?
— Ее, идиот, ее! Жезтырнак!
— Нет.
— Странно, — задумался он. — Хотя… может, все дело в том, что ты неместный. Может, на вас действуют иные правила…
— А как Сашка?
— Спит. Спит уже минут пятнадцать как.
— А сколько я там был?
— Полчаса.
Фотоаппарат мы завернули сначала в салфетку — а потом в плотную скатерть. Разбили его молотком, и я зарыл все под окнами профессора. Туда же, в эту же ямку я бросил и разломанную предварительно карточку.
— Думаю, что все теперь в порядке, — сказал карлик мне, когда мы прощались.
— Надеюсь, — ответил я.
— Но все-таки… почему она вам так просто отдала собаку? — задумчиво спросил он.
С ним мы больше не виделись.
Сашка окончательно выздоровела к вечеру того же дня.
Вскоре вернулись ее родители.
Она ничего не рассказала им — и я, разумеется, тоже.
Ничего странного в квартире больше не происходило.
Ноутбук я забрал из ремонта так и не починенным.
А потом мы уехали из этого городка.
С тех пор прошло уже полгода.
Я купил себе новый фотоаппарат и фотографирую так же часто.
Ничего странного не происходит.
Поначалу меня мучил тот последний вопрос старика — и я жалел, что не рассказал ему все. Может быть, тогда бы он объяснил мне, почему она так просто отдала мне собаку.
И особенно этот вопрос мучил меня потому, что мне казалось, что я продешевил.
Что я дал ей что-то такое невероятно большое и важное, что жизнь моей племянницы ее перестала интересовать. Что-то, что на самом деле стоило гораздо, гораздо больше.
И что-то, что я ни в коем случае не должен был давать.
А может быть, и нет.
Может, я просто спас племянницу.
Вот и все.
* * *
Эпилог. Несколько месяцев спустя.
Лето уже прошло, практически закончилась и осень, и ветер гоняет пожухлую листву на улицах вместе со снежной поземкой. Темнеет теперь рано — полумрак уже постепенно заливает улицы и разрывается зажигающимися то там, то здесь окнами.
В фотоателье тихонько жужжит компьютер и мурлычет музыка из колонок.
Фотограф — парень с неухоженной бородкой, закинув ноги на подлокотник, небрежно развалился в кресле и что-то набирает на телефоне.
Вдруг он поднимает голову и чуть не падает на пол.
Перед ним стоит девушка, прячущая лицо в шубу.
— Я в-вас и н-не слышал, — заикась, произносит парень. — Что ж в-вы даже не постучались. Мы вот-вот закрываемся…
Девушка разочарованно пожимает плечами.
— Хотя... — продолжает парень. — У нас есть еще пятнадцать минут.
Девушка кивает.
* * *
Фотограф суетится вокруг аппарата, выставляет свет, что-то делает в настройках.
— Вы не волнуйтесь, — бормочет он. — Даже если что-то на первый взгляд в исходниках не понравится, я все равно солью на комп и в фотошопе обработаю. Я всегда так делаю.
Девушка молчит и, глядя в зеркало, пудрит лицо и особенно нос.
* * *
На рабочем столе компьютера заставка — фотограф в обнимку с милой девчушкой.
— Извините, — смущается парень. — Я сейчас.
Он разворачивает на весь экран окно программы и находит нужную фотографию.
— А теперь давайте посмотрим, что у нас тут… У вас тут какой-то блик на носу… вот…
Он поворачивается — но посетительницы уже нет.
Он переводит взгляд на фотографию, где под полустершейся пудрой бликует кончик носа.
Словно сделанный из металла.
Парень наклоняется поближе, чтобы разглядеть дефект снимка.
И мгновенно лицо его пересекают две окровавленные полосы.
Словно когтистая лапа распорола от уха до подбородка.
И из колонок доносится мягкий женский смех.
Автор: Елена Щетинина Источник Поделиться:
|