Соня училась на филолога. Казалось бы, совсем невостребованная специальность в наше время, но Сонин выбор с будущей профессией определила ее страсть к книгам. Она читала всегда и везде, если удавалась свободная минута. Для допуска к экзаменам студентам необходимо было пройти практику: отработать две недели в школе, помогая учителям русского языка и литературы, а то и вовсе замещать их.

Соне никак не хотелось идти в школу и терпеть заносчивых учеников. Поговорив со своим куратором, Соня выбрала альтернативу: написать подробное эссе о русском фольклоре и отправиться с ним на областную конференцию по русской литературе. Было решено на выходных съездить в деревню к бабушке и поузнавать у местных старожилов сказки да легенды.

Бабушка, конечно же, обрадовалась неожиданному приезду внучки. Встретила она Соню с объятиями и вкусным пирогом, только-только из печи. Бабушка с внучкой сразу сели пить чай и делиться новостями. Соня упомянула и причину своего приезда.

- Да ты, внученька, лучше к Олеське сходи, которая через три дома от нас живет, чем по старикам прохаживать. Они, чай, уже не помнят ничего. А Олеську мавки год рόстили.
- Кто?
- Мавки, мавки. Девы болотные. У Олеськи мать непутевая была, упокой Господь ее душу. Оставила ребятенка в лесу на болотах, изжить хотела, думала, женскому счастью дитя мешало. Ух, как Зина, бабка Олеськина, ее ругала. Из дому выгнала. А через год из лесу-то Олеська вышла, жива и невредима. Только худющая и без голоса. Бабка ее и вырастила. И голос потом к Олесе вернулся. Может, она что и вспомнит про мавок да тебе расскажет.

Поблагодарив бабушку за совет, Соня засобиралась к Олесе. Взяв с собой ручку, блокнот и, на всякий случай, диктофон, девушка направилась на улицу. На пороге ее догнала бабушка и вручила большой кусок пирога, мол, негоже с пустыми руками в гости ходить.

Домик Олеси оказался небольшим, и, в отличии от других деревенских домов, во дворе не было никаких саженцев. Только маленькая яблоня стояла подокном. Соня распахнула калитку и направилась к дому, но ее остановил голос хозяйки, раздавшийся с заднего двора:

- Я тут! Проходите сюда!

Задний двор заворожил Соню: там стояло очень много скульптур из металла и даже работал фонтан. Хозяйка – молодая женщина, одетая лишь в длинную мужскую рубашку, с босыми ногами, - стояла возле металлической заготовки и что-то чертила на ней.

- Добрый вечер, вы меня, наверно, не помните, я – Соня, внучка Нины Петровны, которая через три дома отсюда живет.
- Здравствуй, Соня! Почему же, помню. Когда тебя родители в город увезли, мне уже девять было, сознательный возраст как-никак. Да и бабушки наши дружили.

Олеся посмотрела на пирог в руках девушки.

- Смотрю, ты с гостинцами. Ну, пошли тогда в дом, чай попьем, расскажешь, зачем пожаловала, - отбросив в сторону все свои инструменты, хозяйка пошла в дом. Соня последовала за ней.

Убранство дома тоже поразило Соню. Внутри одновременно сохранился какой-то деревенский уют, но вместе с тем дом был похож скорее на мастерскую. Традиционной кровати с кучей подушек не было, спальное место было оборудовано на втором ярусе, над рабочим столом, как сейчас делают во многих современных квартирах. Только кухня ничем не отличалась от кухни Сониной бабушки: добротный деревянный стол, вышитая скатерть, две лавки по бокам и большая русская печь.

- Обстановке не удивляйся, это у меня с домовым уговор такой, что кухню я ему оставила, как при бабуле моей все было, а комнату по-своему сделала, - с улыбкой сказала Олеся, посмотрев в удивленные глаза своей гостьи.

Пока Соня осматривалась, хозяйка уже поставила самовар и разрезала пирог.

- Самовар быстро вскипит, не люблю я чайники, в них души нет. А ты пока присаживайся, располагайся.

Соня присела на скамейку и достала все свои принадлежности.

- Олеся… я к вам пришла не просто так. Мне тут в университете задание дали, про русские легенды написать. Вот моя бабушка и посоветовала к вам обратиться, - девушка честно озвучила причину своего прихода. – Можно, я диктофон включу?
- Вот значит как. Ну, хорошо, я ничего против не имею. Только я тебе не легенду расскажу, не сказку, а самую настоящую правду. И прошу, не обращайся ко мне на вы, я всего-то на четыре года старше тебя.

Самовар вскипел, хозяйка разлила чай по кружкам и начала свой рассказ. Соня взяла в руки блокнот и приготовилась слушать.

- Мне тогда года три было. Жили с мамкой моей тут, у бабушки. Отца я никогда не знала. Вроде как, мама поехала в город поступать, а через год вернулась сюда уже со мной на руках. Я ей, наверно, уже тогда помехой была. Бабушка за мной всегда ухаживала, кормила меня. На коровье молоко у меня аллергия, так она поутру ходила в соседнюю деревню, к людям, кто коз держали,
молока козьего для меня купить. Мамка все моталась в город, днями не появлялась. Пару лет мы так и прожили. А потом вдруг приехала с мужчиной. Знакомиться привезла, значит. А тот, как увидел меня, ушел, молча. Мать белугой выла. Пару раз еще ездила в город. Потом, по весне, перестала. Стала больше со мной возиться, азбуке учить. Как-то раз взяла она меня с собой в лес. Снег уже сошел, в лесу все цвело. Собирали мы с ней цветочки, дошли до поляны. А там цветов видимо-невидимо. Ну а мне, ребенку, что еще надо? Увлеклась, захожу все дальше в лес, уже и к болотам подступаю. Но вдруг как что-то по голове стукнет, хорошо помню, в голове мысль «А где мама?»,оборачиваюсь и вижу лишь спину ее. Убежала она от меня тогда, - хозяйка дома вдруг задумалась.
– Ты не против, если я закурю?

Соня кивнула в ответ.

- Бродила я долго по поляне. Испугалась, зареванная вся. Солнце уже к закату. А тут песню слышу. Красивую, - Олеся напела какой-то мотив. – И плакать перестала, иду на звук, как завороженная. Вышла к болотам, вижу девушки пляшут и поют. И будто сам ветер им подпевает, а деревья с травой в такт качаются. Встала, как вскопанная, на полянке, двинуться не могу. Так уж дух от такой красоты и захватило. Вдруг приметила меня одна из них, подошла, за руку взяла, с собой в танец увлекла. Танцевала я с ними до тех пор, пока солнце не село. Потом они побежали к болоту, и давай одна за другой нырять. Не знаю, каким чудом меня за собой не утянули, может, оттого что крестик на груди висел.

Соня уже отложила блокнот в сторону, ее история и пугала своей невероятностью, и завораживала.

- А как ты ночь пережила? – спросила она Олесю.
- Заплакала опять. Одна дева и вынырнула из болота. Дала мне травы какой-то поесть, я ведь сильно проголодалась. И каким-то образом из камыша мне люльку сплела. Там я и заснула.
- Тебе не было страшно?
- Знаешь, я сейчас думаю, что мой детский ум это все воспринял как сказку, которую мне бабушка рассказывала. Только один раз я испугалась, когда дева, которая мне люльку сплела, назад пошла в болото. Она отвернулась от меня, я и увидела, что у нее спины нет.
- Как это?
- А вот так. Нет и все. Видны все ребра, сердце, другие органы. Страшно стало, вдруг и я такая стану. А потом она ко мне опять лицом повернулась, улыбнулась так, по-доброму, страх и прошел.
- И ты так с ними целый год провела? Люди тебя не искали?
- Бабуля рассказывала, что искали. Да только найти не могли, лес весь прочесывали. Даже просили городские власти прислать машины для осушки болот. Да только толку никакого не было. Вот я с мавками год и прожила. Танцевала с ними. Они меня много чему научили, я могла язык зверей и
деревьев понимать. Через воду будущее видеть. А, еще, бывало, по лету уже, сядут они на поляне, и давай косы друг дружку плести. И мне плели. А старшая из них истории рассказывала диковинные, про царей старинных. А еще, бывало, люди на полянку выходили. Если парень молодой красивый, то девы давай его окружать, в танец заманивать. Меня в такие танцы не брали, я на них украдкой смотрела. Но такие танцы заканчивались тем, что парня этого они с собой в болота утаскивали.

Олеся опять замолчала. Взяла еще одну сигарету и закурила.

- Ты чай-то пей. Вкусный, травяной. Сама собирала в лесу.

Соня уже и забыла про стоящую перед ней кружку. Девушка сделала глоток.

- И, правда. Никогда такой не пила.
- Нужную траву собирать они меня тоже научили.
- Послушай, я одного не понимаю. Мавки тебя так берегли, кормили, учили, но это пока тепло было. А зимой что было? Болота же промерзают.
- Да, прожили мы с ним все лето и бабью осень в таких забавах. А когда холодать стало, они начали ко сну готовиться. Танцы обрядные исполняли. Но меня и в них не брали. Я тоже переживала, что мои дружки меня одну оставят. К тому времени, я и мать позабыла, и бабушку. Но помню, вынырнули девы раз, сплясали танец свой. И ко мне подошла та самая, которая кормила меня и люльку сплела. Дала мне какой-то травы горькой. Помню, как она мне рот вязала. А потом ничего не помню. Темнота одна в голове. Следующее воспоминание, как я по тропинке из леса иду, и меня мужик какой-то замечает. Он как закричит «Олеська!». Деревня все сбежалась на меня посмотреть. Бабушка прибежала, кинулась меня обнимать, в слезах вся. А я ничего не понимаю и слова сказать не могу.

- То есть они тебя вот так просто отпустили? И все?
- Не знаю. Думаю, все-таки, пытались они меня своей сделать. Не зря же знаний столько передавали.  Да видать, уберегло меня что-то. Крест на груди или бабушкины молитвы. Ну, вот, как я оттуда вышла, говорить не могла. С другими детьми не возилась. Лишь с куклой одной играла, все песенки ей пела, бабушка рассказывала. Она меня и выходила. Через три года опять заговорила, бабушке все рассказала, да только она запретила чужим рассказывать. Сказала, что я особенная, раз тайные знания мне доверили. И хранить их нужно, нельзя во вред применять. Уже пять лет, как бабули не стало, а я до сих слово ей держу.

- А твоя мама как? Не хотела с ней больше увидеться?
- А, она так и вышла за того мужика замуж. Но он алкоголиком оказался, и руки любил распускать. Вот и забил однажды ее до смерти. Но я не помню ее совсем, лишь по бабушкиным рассказам. И поэтому не жалею ни о чем.
- Спасибо за историю. Совсем не вериться в нее. А мне можно будет написать про дев этих? – спросила напоследок Соня.
- Сама говоришь, что не вериться. Вот и пиши. Все равно никто не поверит. Как и мне не верят, что я домовых вижу, - озорно улыбнувшись, сказала Олеся.