Мы только что переехали в небольшой одноэтажный домик в пригороде. Район — как в детской книжке: спокойный, соседи дружелюбные, белые заборчики, все дела. Стоит ли говорить, что для меня, новоиспеченного отца-одиночки с трехлетним сыном, это был новый этап в жизни. Пришло время преодолеть прошлогодние волнения и потрясения. Гроза казалась мне метафорой этих перемен, последним красочным салютом перед тем, как грязь прошлого смоет с глаз долой. Моему сыну она тоже нравилась, даже когда электричество отрубилось. Эта была первая большая гроза в его жизни. Вспышки молнии озаряли пустые комнаты нашего дома, нераспакованные коробки отбрасывали жутковатые длинные тени, а сын скакал и взвизгивал под раскаты грома. Ему уже давно пора было в постель, а он только-только успокоился и еле смог заснуть.

Наутро, когда я пришел, он уже проснулся и улыбался.

— Я молнию в окне видел! — гордо заявил он.

Еще через несколько дней он заявил мне то же самое:

— Папа, а в окне молния была, я видел!

— Глупенький, — сказал я, — вчера грозы не было, тебе все приснилось.

— Ой… — он казался немного сбитым с толку. Я погладил его по голове и сказал, чтобы он не волновался, скоро будет еще одна гроза.

Потом это начало повторяться. Он говорил мне, что видел молнию за окном не реже двух раз в неделю, хотя гроз не было. Я подумал, что это повторяются сны о той самой первой грозе, запавшей ему в память. Сейчас, оглядываясь на прошлое, я готов себя возненавидеть. Все говорят мне, что я ничего не смог бы предотвратить, мне неоткуда было узнать. Но я должен быть защитником своего ребенка, и эти слова утешения бессмысленны.

Я все время заново переживаю то утро: я делаю себе кофе, заливаю молоком хлопья, беру газету и читаю статью о педофиле, только что арестованном местными властями. Материал тянет на передовицу. Он выбирал себе жертву (чаще всего маленького мальчика), некоторое время кружил у их дома и фотографировал их через окно, пока они спали. Иногда он делал кое-что еще...

Сопоставив это с последними событиями, я просто опешил. «Молнии» казались мне детскими фантазиями, а выяснилось, что это мой самый страшный кошмар!

Где-то за неделю до того, как извращенца поймали, мой сын пришел ко мне в пижаме и сообщил:

— Знаешь, у меня в окне больше нет молнии!

Я решил подыграть:

— Это хорошо. Значит, погасла наконец?

— Нет, она теперь у меня в чулане!

Фотографии, изъятые полицией, я еще не смотрел