Он позвонил 29 мая (1994 г.), в воскресенье, назвался Лешей и пригласил в
видеосалон. «Леша? — не сразу поняла Света. — А-а, верно, тот парень, с
которым познакомилась на прошлой неделе. Но зачем он спрашивает, как я
выгляжу и в чем буду одета? Забыл, что ли? Юбка, ветровка, как тогда…»
Договорились на 20.00 возле нового цирка, и Света пошла от Речного
вокзала к университету через весь город под накрапывающим дождем, никому
не сказав о предстоящем свидании.
Вместо юноши в джинсовом
костюме, коего она ожидала увидеть, подошел молодой, но уже начавший
лысеть человек лет 30 в давно не глаженных брюках и вельветовом пиджаке.
В руке — зонтик, на поясном ремне — нож-брелок.
Предыстория
экспромта-рандеву оказалась простой. Лет пять назад в автобусе он
познакомился с двумя девочками, выпросил Светкин телефон у ее подружки и
вот, наткнувшись на него в записной книжке, через пять лет позвонил.
При
встрече мужичок, как говаривали в старину, ей не глянулся. Однако на
решении это не сказалось: кино так кино, зря, что ли, ехала. Когда они
добрались на автобусе до многоэтажного дома в Филях и поднялись к двери
квартиры, Света поначалу удивилась: такого уговору не было. Но бывать в
компании случайных знакомых ей приходилось не впервой и без особых
последствий. И, секунду помедлив, она шагнула в темный и длинный
коридор.
— Не шуми, — предупредил хозяин. — В соседней комнате бабка больная, разбудишь.
Потом усадил у видеомагнитофона, спросил, роясь в кассетах:
— Эротика? Боевики? Детективы?
Света
любила «ужастики». Он поставил фантастический триллер «Существо в
корзинке». Так начинался вечерний видеосеанс, обернувшийся полугодовым
кошмаром.
Фильм дошел до середины, как вдруг сильные руки
обхватили ее сзади. Перед глазами сверкнул и больно ткнулся в шею
внушительный кинжал: «Раздевайся».
Очнулась в ванной абсолютно
голой и связанной по рукам и ногам тонкой капроновой бечевкой. Сколько
она пролежала здесь? День? Неделю? Месяц? В мозгу теснились смутные
воспоминания. Вот новый знакомец заставляет ее проглотить горсть белых и
зеленых таблеток. «От беременности», — поясняет коротко. Теперь он со
шприцем, потом — прямо над ней в чем мать родила. И вот уже возле лица —
частое дыхание животного. Света не чувствовала ни боли, ни омерзения,
ни страха: то ли действовали транквилизаторы, которыми напичкал ее
насильник, то ли сгорел внутренний предохранитель, спасая организм от
саморазрушения.
Половые акты стали непременной процедурой их
ежедневного общения. В свои девятнадцать Света не была пуританкой, но до
сих пор никто не смел делать с ней то, чего она не хотела. Иногда он ее
«наказывал» — за случайный шум или «глупые» вопросы типа: «Зачем ты
меня здесь держишь?» С силой бил в грудь, лишал скудного обеда, что
служил одновременно завтраком и ужином и состоял из жиденького супа,
принесенного бабкой. Она работала в больнице, а вовсе не лежала,
скованная недугом, в дальней комнате. За порог хозяин никого не пускал,
так что кастрюлю со снедью оставляли у соседей.
Версия заточения в
трактовке Леши выглядела так. Некие приятели Светы крупно проигрались в
карты, и партнеры поставили условие: либо деньги, либо чья-то жизнь.
Например, Светина. Леша, таким образом, выступал в роли благородного
спасителя, уберегшего девушку от неминуемой расправы. Заложница,
конечно, не поверила ни единому слову. Хотя и попыток освободиться не
предпринимала. Путы были слишком крепки, дверь ванной комнаты подпирала
прочная палка, а затопить жильцов этажом ниже и таким образом дать знать
о себе не представлялось возможным: предусмотрительный Леша скрутил с
кранов все вентили. Голосить тоже не имело смысла: радиоприемник,
который работал в полную мощь во время редких отлучек хозяина,
перекрывал посторонние звуки.
Распорядок дня этого странного,
страшного человека разнообразием не отличался. Всю ночь он сидел у
телевизора или слушал музыку. Импортная, дорогая аппаратура резко
контрастировала с убогой обстановкой квартиры, заваленной хламом и
покрытой толстым слоем пыли. Спать ложился под утро, и для невольницы
наступал краткий и беспокойный период отдыха. К полудню, не выдержав
тишины и холода (уже наступила осень), от которого не спасали две куцые
шмотки, брошенные на дно ванны, она всерьез подумывала о самоубийстве.
Ослабленная на запястьях веревка — это было сделано для того, чтобы
Света могла сама черпать из-за спины похлебку специально изогнутой
ложкой, — при известной сноровке вполне могла послужить удавкой. Но на
последний шаг пленница все же не отваживалась, хотя силы терпеть были на
исходе.
И тогда она прибегла к опыту передачи мыслей на
расстояние. Леша порой приказывал ей диктовать на магнитофон учение о
телепатии — стопку машинописных листов, валявшихся на стуле, чтобы потом
слушать запись в уединении. Как заметила Света, он вообще неровно дышал
ко всякой мистике и оккультизму. «Ну, просыпайся же ты…» — мысленно
повторяла она с настойчивостью машины. И мучитель действительно
просыпался. Но лучше хоть какое-то действие, пусть отвратительное и
унизительное, чем озноб истощенного, обнаженного тела и гнетущий
полумрак тесной комнаты.
Когда привычной еды на двоих не хватало,
он спускался во двор на промысел — стрелял из духового ружья по
воробьям, голубям и воронам. Однажды даже притащил убитую трясогузку.
После варки крохи мяса доставались добытчику, девчонка довольствовалась
косточками и объедками. Правда, иной раз ей перепадали гнилые яблоки или
червивые картофелины. А как-то он раскопал в груде тряпья старый
шерстяной свитер, побитый молью, и — заставил собрать с него и съесть
личинки насекомых. На недоуменный вопрос «Зачем?» с видом знатока
пояснил: «Витамины…»
Нечастое Светино развлечение заключалось в
массаже, который Леша обожал за просмотром телевизора. Тогда он выводил
ее в комнату с повязкой на глазах, садился на пол и противно смеялся,
особенно если показывали КВН, К тому времени она изловчилась подбирать
ткань потоньше, так что телек они смотрели вместе.
В конце ноября
Леша заявил о том, о чем она давно перестала мечтать: «Я отпущу тебя
домой. Но сначала напишешь расписку, что должна мне 7900 долларов. Да, и
придумай что-нибудь насчет отсутствия: ну, там, в парня влюбилась, жила
у него. Заявишь в милицию — перережу всю семью».
— Спасибо, — только и смогла ответить девушка, зная, какое значение он придавал вежливому к себе обращению.
Стоя
на остановке автобуса в каких-то немыслимых обносках и мужских
тяжеленных башмаках на босу ногу (одежду заложницы тот продал), Света
попросила жетончик на метро. «Подойдешь к контролеру, скажешь, что
безработная, — и так пропустят», — посоветовал «благодетель». И вдруг
совсем другим тоном: «Так я научил тебя любить свободу?» Света лишь
кивала в такт последнего напутствия. «А хочешь, я буду тебе старшим
братом? — говорил он. — Ты пригласишь меня в гости и приготовишь курицу,
квашеную капусту и обязательно шоколадный пирог». Дикий, невероятный
сон…
Дома ее не узнали, потому что устали ждать. Родной дядя
принял за бродяжку, любимый пес Рэм с яростью бросился в ноги, а затем
сторонился два дня. Света уже была не той бойкой девчонкой, что пропала в
последние дни весны. Волосы вылезали клоками, ноги долго не слушались,
за 26 голодных недель она потеряла столько веса, что подружка-ровесница
запросто могла нести ее на руках целых три этажа.
В милицию Света
все-таки обратилась, и Лешу нашли. Впрочем, оказался он вовсе не Лешей,
а Олегом, 28-летним детиной, когда-то поставленным на учет с диагнозом
«шизофрения». Родня давно отказалась лезть в его дела, с матерью и отцом
он встречался только на даче, нигде не работал, перебиваясь случайной
выручкой уличного торговца.
Следственная бригада обнаружила в
квартире вещи неизвестных женщин и заподозрила, что потерпевшая,
возможно, не первая заложница сексуального маньяка.
При опознании
в отделе милиции за несколько дней до отправки в Бутырку Леша-Олег
обреченно спросил: «Чего ты хочешь?» И та холодно выдавила: «Чтобы ты
испытал то же, что и я. Но лучше — пусть тебя не будет совсем». Поделиться:
|