Я не могу дышать, глаза заливает мутная вода, а веревка и пара кирпичей все глубже тянут меня ко дну. Может быть это такая игра, которую затеял тот молодой человек, с чьим ребенком я играл во дворе их дома, или это какое то испытание, после которого они впустят меня к себе в дом, и я буду жить с ними, буду членом их семьи. Чёрт подери, как же мне освободиться от этой проклятой веревки, все тело сдавило, двигаться становится все труднее. Я попытался грести синхронно всеми лапами, уже лучше получается, кажется веревка развязываться. После нескольких попыток мне удалось освободиться, я ликуя и стараясь не потерять сознание от недостатка кислорода, что было силы начал плыть к поверхности воды. Я ожидал, что человек будет ждать меня на верху, и протянет мне руки, вытащит из воды в лодку, а затем мы поедем в их домдом, где меня вкусно накормят, и я спокойно засну у камина, но все было иначе...
На поверхности воды было пусто, вдалеке я увидел того молодого человека, он спешно вытаскивал лодку из воды, а затем он сел в машину и уехал.
Я ничего не понимал, зачем такая игра, почему он не дождался меня, ведь я всегда его ждал, когда он утром выходил на пробежку, и я, виляя хвостом, спешил за ним по набережной и обратно до дома. Хотелось верить что это всё же игра.
Я, превозмогая усталость, медленно поплыл к спасительному берегу, теша себя мыслями, что через несколько часов я вернусь в привычный двор и заживу жизнью пса у которого есть хозяева. Вера в человеческую доброту не покидала меня, на улице тем временем уже начало темнеть, а с неба закапал мелкий противный дождь. Я без труда отыскал дорогу в родные места. По шоссе неслись автомобили, ослепляя фарами и окатывая меня холодными брызгами, лапы предательски пронзала жгучая боль с каждым шагом все сильнее и сильнее, но я не сдавался твердя себе:
- Еще чуть чуть, потерпи старина, скоро ты будешь дома.
Было уже поздно, свет в окнах уже не горел, парадная дверь тоже была закрыта, я тихо обошел дом и зашел с заднего двора. Дверь в дом там была открыта, а над ней тусклым желтым светом мерцал небольшой фонарь, я уселся под небольшой уличный столик, который предназначался для семейного пикника, и молча смотрел на дверной проем. Дождь не переставал, по земле струились небольшие, грязные ручейки и устремлялись в сточную канаву, глаза слипались, а в лапах пульсировала тупая боль, отдаваясь мелкой дрожью по всему телу. Вдруг рядом с дверью я увидел какое-то движение, что-то вытянутое, как поливочный шланг, извиваясь, устремилось в дом через открытую дверь, отражая блики желтого света от черной чешуйчатой кожи.
Я, ощетинившись, широкими прыжками устремился к двери, я знал, что это за тварь, и какую опасность она несет для близких мне людей. Я прошел по небольшому коридору и свернул в детскую, в темноте не было видно практически ничего, но я смог различить темнеющую, извивающуюся ленту, которая уверенными движениями направлялась к детской кроватке. В соседней комнате послышался шум, а я, не дожидаясь, бросился к змее. Но она проворно обернулась и ужалила меня в морду, я не останавливаясь вцепился ей в голову, и несколькими движениями челюстей разделался с тварью, отбросив мертвое тело гадюки в угол. Глаза пронзил яркий свет озаривший комнату, а тело пронзила резкая боль в спине, я, заскулив, рухнул на пол. ОглянувшисьОглянувшись, я увидел того молодого человека, который скидывал меня с лодки, а в руке у него был окровавленный нож. Он ,тяжело дыша, с бешеными, полными ярости глазами наносил все больше ударов ножом, от чего я лишь тихо скуля принимал новые порции боли. А потом, оглянувшись, человек увидел мертвую гадюку в углу, и на миг замерев, взглянул в мои глаза, выронил нож из рук и начал рыдать.
Прижав меня к своему телу, человек плакал, и что-то твердил себе под нос, а я, ощущая объятия, настоящие, теплые человеческие объятия, чувствовал самую настоящую радость...
Я мертв, и я не виню его, того молодого человека, он делал все, что бы защитить своего ребенка, он ошибся, все когда то ошибаются. Быть может я был им обузой, но разве из-за этого стоит умирать?...